Из России с любовью…

Диана Винзор

Ожидаешь великолепия, запаха ладана, пышных одеяний, золоченых икон. По меньшей мере — пару привратников у Русского Православного Собора и его нынешнего настоятеля, митрополита Антония Сурожского. Сам собор напоминает какой-то поблекший остаток Византии, образчик барокко XII века, скромно укрывшийся в глуши Найтсбриджа, между Гайд-парком и группою посольств стран Ближнего Востока. Он был построен как англиканский храм. После Второй мировой войны он был арендован Православной Церковью, и недавно, в результате широкой кампании по сбору средств, проведенной русской православной общиной, был ею приобретен в собственность.

Если вы воспитывались в традициях Англиканской Церкви, то Русская православная Церковь, с ее луковками куполов и яркими ризами древнего, устаревшего обряда, покажется вам несколько диковинной, экзотической ветвью христианства. По крайней мере с точки зрения портновского искусства, православные архиепископы, конечно, дадут нашим сто очков вперед. И немногие архиепископы Кентерберийские за последние 30 лет произвели большее впечатление — как чисто внешнее, так и в смысле духовном — на англичан, чем этот седобородый русский с приятным голосом, который никогда не бывал в Англии и не знал английского языка до того, как в возрасте 35-и лет был назначен настоятелем общины, состоявшей примерно из 300 русских эмигрантов в Лондоне.

Нынешний Архиепископ Кентерберийский, д-р Роберт Ранси, считает, что влияние митрополита Антония простирается далеко за пределы только православной Церкви: "Народ нашей страны — христиане, скептики и неверующие — в огромном духовном долгу перед митрополитом Антонием. Он представляет великую православную традицию, и в частности, русскою веру.

Мы живем в такие дни, когда западные христиане интеллектуально неудовотворены и страстно желают определить свою общественную позицию. У Русской Церкви есть твердое сознание вечной, непоколебимой истины. Ее богослужение не являет нам идей. Оно соединяет нас с Богом. Митрополит Антоний, особенно в радиопередачах, говорит о христианской вере с прямотой, которая вдохновляет верующего и призывает ищущего.

Будучи личным другом ряда Кентерберийских Архиепископов» он неустанно трудится во имя большего взаимопонимания между христианам Востока и Запада и открывает читателям Англии наследие православных мистиков, особенно мистиков Святой Руси.

Митрополит Антоний — христианский деятель, заслуживший уважение далеко за пределами своей общины».

Сегодня такие книги Митрополита Антония, как "Молитва и жизнь» (Living Prayer) и "Размышления на одну тему (Meditation on a Theme), написанные ясным английским языком, расходятся тысячными тиражами. Он самый популярный /покупаемый/ духовный писатель в Англии, и его книги переведены на десяток языков. Размеренный ритм его голоса, простота и глубина убеждения делают его прирожденным лектором. Община русских изгнанников выросла до тысячи человек в самом Лондоне, не считая еще восьми приходов в Бристоле, Девоне, Суссексе и Норфолке. В одним из них приходской священник считает, что половина его прихожан — в тем числе он сам с женой — англикане, обратившиеся в православие.

Различия между западными церквами и православием восточно-римской империи уходят корнями в глубокое прошлое. К VI веку в христианстве, принятом двумя веками раньше императором Константином, начался процесс поляризации на распадающуюся западную империю и богатую, большее устойчивую культуру с центром в Константинополе. Власть римского Папы усиливалась, и отношения между Папой и Константинопольскими патриархами пришли к резкому, злобному разрыву, формально объявленному в 1054 году в Константинополе папскими посланниками и Константинопольским Патриархом.

Западный мир верит в авторитет и непогрешимость одного человека — Папы Римского; свободная иерархия православных епископов и патриархов, или архиепископов, осталась верна своему принципу соборности принятия решений. Существуют и другие, разные по значимости, отличия, но этот основной раскол, вероятно, никогда не будет преодолен. Не далее как в 1848 году восточные Патриархи писали Папе: «У нас ни Патриархи, ни Соборы не могут вводить новые учения, ибо хранителем веры является само Тело Церкви, т.е. сам народ".

Тем не менее Русская Православная Церковь в последние годы играет значительную роль в объединении христиан всех конфессий. Происходит это и потому, что ей чужд прозелитизм. И, что любопытно, несмотря на свои тщательно хранимые традиции и обряды, она сохраняет всю простоту и непосредственность в своем понимании учения Христа. Многие из тех, кто посещает ежемесячные службы на английском языке в Русским соборе, делают это лишь потому, что предпочитает их форму и совершение привычным англиканским и католическим службам.

Здесь нет скамеек, обязательных возгласов, молитвенников в руках, хотя каждый волен присоединиться к общему пению (без музыкального сопровождения). Люди спокойно входит в храм во время службы, покупают и зажигают свечи, молясь затем перед выбранной иконой. Один из главных парадоксов Православной Церкви состоит в том, что иконы Христа, Богородицы и множества святых подчеркивают близость Божию к человеку, в то время как иконостас отделяет священное алтарное пространство от храма в целом, символизируя отделенность Бога от человека. Священнослужители появляются из алтарных врат для возгласов и причащения общины хлебом и вином (сначала причащаются дети). Дети играют на голом полу. В голову приходит мысль: так ли было при царях — люди смиренно и, конечно, молча молятся перед золоченым иконостасом. Один-двое престарелых молящихся неожиданно простираются на полу. И все же в этом древнем богослужении с его богатством, широтой, горением свеч, ощущается удивительная свобода.

"Странное дело, заметил один обратившийся в православие англиканин, учитель из Бриджуотера, Джон Пальмер, — вы сами не участвуете в богослужении, и вместе с тем у вас есть полное ощущение участия — причем не только интеллектуального, в размышлении над словами; вы отдаетесь службе целиком — душой и телом. Дети чувствуют себя здесь как дома. Такое же ощущение возникает и у самых образованных, и у совсем простых людей. В службе есть и большая простота, и большая глубина». Именно это, возможно, характеризует и самого митрополита Антония. Вот почему в среднем 50 человек, среди которых много молодежи, скептиков и даже агностиков, посещают беседы, которые он проводит три раза в месяц в Русском соборе.

Вы не найдете в Митрополите внешнего великолепия. Митрополит Антоний невысокого роста, но широкоплеч и крепко сложен; одет в черное. Край его рясы стелется по полу. Он носит черный вязаный свитер. В полумраке притвора, пахнущего ладаном, вы замечаете тусклый блеск его наперсного креста, седую симметрию бороды, добрый, но удивительно проницательный взгляд его темных глаз. Вас охватывает робость. Он учтив и приветлив, но удивительно трудно произнести первые слова беседы. Вы чувствуете, что митрополит Антоний — монах по обету и по призванию; в нем отсутствует любезность более «светских» архиереев». Вы испытываете странное чувство, что он может, в крепком объятии, олицетворять само утешение, и, вместе, метать взгляды, полные громов и молний. Он одновременно уютен, как дама из благотворительного комитета, и грозен, как стихия. Его можно сравнить с ветром, с затихшим вулканом.

Он мягко проводит вас через полумрак собора в ярко освещенную комнату, где включает для вас камин и садится на прямой стул, с внимательной улыбкой и молча ожидая вопросов. И все-таки вы никак же можете забыть, как этот человек однажды сказал, что царство Бежав таит в себе опасность: "Вы должен войти в него, а не просто собирать о нем сведения».

Опасность составляла неотъемлемую часть его детства с самого начала. В канун русской революции его отец, дипломат, представлял царское правительство в Персии, и даже там в 1917 году было небезопасно. Семья Блумов перешла горы Курдистана и спустилась на барже по Тигру и Евфрату, попав на корабль, плывущий в Индию. Только в 1923 году Блумы окончательно поселились во Франции. Мальчику было тогда 9 лет. Его отец, с горечью считая, что разделяет ответственность за трагические события в России, решил стать чернорабочим, его сын не имел подданства, пока, в 23 года, не получил французское гражданство; митрополит Антоний до сих пор является французским гражданином. То было нелегкое для всей семьи время. Не было постоянного дома, и мальчик был пансионером в школе, находившейся в самых трущобах Парижа.

«Из своего детства я вынес опыт жестокости, насилия, бессердечности, где люди были друг для друга врагами и причиной страданий. Нужно было бороться и побеждать, чтобы выжить».

Интересно, что первый настоящее кризис он испытал не в это время, а уже в возрасте 14-и лет, когда семья Блумов смогла благополучно обосноваться под одной крышей в пригороде Парижа.

«Я столкнулся с проблемой совершенного счастья. Это было труднее всего, с чем я сталкивался раньше. Окруженный жизненными трудностями, можешь, по крайней мере, что-то сделать. Стать же счастливы — означает отсутствие каких-либо проблем, целей, отсутствие смысла жизни. Это как бы всю жизнь есть один сладким крем и ничего другого.

С этого момента, вероятно, как у многих других подростков, начались поиски смысла жизни. Вопроса о Церкви для него не стояло. «Родители мои были верующими людьми, но они верили больше в честность и искренность, чем в «церковность». И вскоре я обнаружил, что посещений церкви вообще можно избежать. Вдохнув три раза дым от ладана, я мог упасть в обморок, поэтому больше трех шагов никогда не делал».

Однажды с большим трудом его уговорили посетить из вежливости лекцию священника в местном молодежном клубе. Христианство, о котором он узнал на лекций, вызвало у юноши известное внутреннее сопротивление, как он сам говорит, «глубоко оттолкнуло его». Тем не менее, обладая аналитическим умом, он решал найти подтверждение своему первому впечатлению, которое другим быть и не могло: до этого он ничего не знал о Евангелии. Ему пришлось попросить у матери Новый Завет. Он не рассчитывал, что книга может ему понравиться, и выбрал для чтения самое короткое из четырех Евангелий — Евангелие от Марка.

Митрополит Антоний часто описывает, но всегда без прикрас, момент, когда он почувствовал по другою сторону стола Присутствие и осознал, что это — Христос. Ощущение было настолько сильно, что никогда не покинуло его. Для него Христос действительно жив, действительно находился рядом: юноша мог с абсолютно уверенностью сказать, что сотник говорил правду: «Истинно человек этот был Сын Божий».

«Евангелие не открывалось для меня как рассказ, в который можно верить или не верить. Оно началось для меня как событие, которое оставило все проблемы неверия позади, потому что это был непосредственный личный опыт.

В беседе с Марганитой Ласкн митрополит Антоний противопоставил ее вере в отсутствие Бога собственное, как он выразился, знание: «Мне кажется, что слово "вера" может сбить с толку, Оно создает впечатление чего-то необязательного, что мы можем принять или оставить. Я твердо знаю, что верю, потому что знаю, что Бог есть. И я очень удивлен, что вы можете этого не знать».

Темные глаза его улыбаются: «Я не удавлюсь, если про меня скажут, что я сумасшедший. Но я-то точно знаю, что произошло. Даже если я ненормален, я, во всяком случае, намного выдержаннее и нормальнее некоторых, кого можно назвать нормальным. Я десять лет был врачом и тридцать лет — священником, не проявляя особых признаков умственного расстройства».

В 1939 году он получал диплом врача, закончив перед тем среднюю школу и изучив в Сорбонне физику, химию и биологию. Чтобы платить за образование и учебники, он с 12-и лет занимался репетиторством, преподавая по вечерам те же предметы более молодым учащимся. П В сентябре 1939 года он был призван во французскую армию и до конца войны работал хирургом, будучи одновременно участником Сопротивления. Одно из ярких воспоминаний той поры связано у него с немецким солдатом, попавшим в госпиталь с раздробленным пальцем. Простым и разумным решением была бы ампутаций, но, зная немецкий язык, Блум выяснил, что мирная профессия солдата — часовщик. Ампутация пальца у больного означала бы конец его деятельности. Палец не был ампутирован, и митрополит Антоний говорит: "Тогда я понял — профессия человека так же важна, как и всё остальное. Я бы сказал, что я научился ценить прежде всего простые человеческие заботы».

Бог для него — Бог личный, и люди — это живые, самоценные личности, — говорит отец Бенедикт Рэмсден, обращенный англичанин, ныне православный священник в Экзетере: Такое качество очень привлекательно, но люди начинают считать его кем-то вроде гуру. Он невероятно старается тушеваться, но ему часто не дают это делать. Он просто хочет, чтобы люди были сами собой».

Митрополит Антоний остается прежде всего созерцательным монахом: «Я — человек одиночества. И чем больше я нахожусь один, тем лучше для мена. Из этого одиночества можно выходить и многое делать, но мне необходимо очень подолгу оставаться одному».

В 1943 году Блум тайне принял монашество, открытие чего лишило бы его возможности заниматься врачебной практикой. Он не открывал своего монашества до 1948 года, когда он был рукоположен в священника. У него не было возможности пойти во пути созерцательного монашества, традиционного для православия со времени императора Константина. Требовались священники, и Антоний был назначен на служение в Лондон, где девять лет спустя был рукоположен в епископа. В этом один из парадоксов Православной Церкви, где священники обычно женаты, но в епископы рукополагаются только монахи. А епископу редко приходится находиться в уединении.

Сейчас митрополиту Антонию помогают два священника: о. Михаил Фортунато и о. Джон Ли; они взяли на себя посещение людей. Но около шести часов в день митрополит сам принимает людей; он чрезвычайно доступен. Он также ведет аккуратную переписку — митрополит получает около двух тысяч писем в год, предпочитая ответ письмом личной беседе. Ему приходится готовиться к беседам, проводимым три раза в месяц, на что уходит много сил. Однажды он сказал: «Я говорю со всей верой в убеждением, на которые способен. За сказанное могу положить свою жизнь».. И всё же ему удается сохранять некоторого рода затвор. Собор не только духовно, но и физически является его домом. Он живет в комнате, несколько меньшей ризницы; рядом по коридору находится ванная комната.

«К счастью, для одиночества есть вся ночь. Я представляю собой что-то среднее между приходским священником, епископом в служкой. Как замечательно пройти из своей комнаты прямо в храм, в тишину. Я стараюсь закончить свой рабочий день в 8-9 вечера, и раньше 9-и утра ко мне обычно не приходят, поэтому у меня остается 12 часов на чтение и размышление, я сам готовлю и убираю. Покупки делать почти не приходится — я могу попросить прихожанина принести всё необходимее. По воскресеньям прихожане приносят мне еду — сыр, салат, чем я и питаюсь большую часть недели. И сейчас я богаче, чем был — мой оклад составлял около 1000 фунтов в год, а сейчас я пенсионер по старости.

Каждый год митрополит приезжает в Россию для отчета Патриарху, для проповедей и бесед. Церковь в России подвергается критике за ее уступки советскому государству, но вся история Русской Православной Церкви отмечена нажимом, давлением и гонениями со стороны государства. Одна из ее сильных сторон — стойкое следование традиции, вместе с достаточно гибкой, чтобы выдержать вмешательство государства, будь то при царях или при нынешнем кремлевском руководстве. Важным фактором является то, что с IX века славянский язык —язык народный — стал богослужебным языком, в отличие от латинского языка в католической церкви. Но возможно, самым главным является удивителъно-неуловимое свойство православной веры. О. Сергий Гаккель, благочинный Русской Церкви в Британии, сказал: «Православная вера никогда не старалась составлять длинный перечень тщательно сосчитанных и официально принятых веровании. Есть ряд моментов, которые Церковь хорошо осознает, не нуждаясь в их детальной разработке. В любом случае, человеческие слова редко пригодны для описания таин».

Для митрополита Антония слова могут представлять собой опасность, особенно слова в защиту диссидентов в Советском Союзе. Сам он не раз произносил их, но не считает, что это наилучший путь помощи живущим в России: «В России можно стать героем и делать громогласные заявления — или можно быть самым обыкновенным приходским священником, проповедовать Евангелие, заботиться о живых и умирающих, и в конечном итоге принести больше пользы. Это очень смиренный путь служения людям, но в конце концов он более важен, чем политические заявления. Миллионы людей в России получат причастие и узнают о Евангелии, и умрут задолго до того, как история что-либо изменит для них».

И сегодня храмы в Советском Союзе полны народа, несмотря на продолжающиеся преследования и усиление репрессий после вторжения в Афганистан. В Великобритании Русская Православная церковь не только обращает людей в Православие, но и играет важную экуменическую роль.

О. Сергий Гаккель считает, что здесь частично проявляется отрицательная притягательность: «Многие люди, чувствуя обеднение христианства в западных церквах, находят в православии неизменное, неразбавленное богатство литургической и духовной жизни, отсутствие какой-либо двусмысленности, удивительное сочетание авторитетности и свободы».

Митрополит Антоний высказывается осторожнее: «Мне кажется, сейчас считается почти заслугой задавать вопросы, не отвечая на них. Ряд людей приходит к нам, чувствуя, что они не могут всё время жить под знаком вопроса. А ведь мы так много знаем от Бога. Мы думаем, что можем ответить на некоторые вопросы».

Пер. с англ. Telegraph — Sunday magazine.

1981, April 19. N. 238. Pp. 32-33,35,48,41, photos.

Публикуется с разрешения Дианы Винзор


Электронная библиотека
"Митрополит Сурожский Антоний"

Биография
| Избранные творения Конференция | Новости | Аудиозаписи


Интернет -магазин книг митрополита Антония Сурожского (Book Shop)
Друзья Фонда на Facebook

Яндекс цитирования  Рейтинг@Mail.ru  Rambler's Top100